Вопрос об изучении иностранного языка в детском возрасте, 6 взаимоотношении родного языка и языков чужеземных является проблемой исключительной теоретической и практической важности. Когда можно вводить в жизнь ребенка иностранный язык без риска повредить его развитию? Мы знаем, что русская интеллигенция прошлого века была склонна делать это очень рано, уже грудные дети передавались боннам- иностранкам. Закрытые учебные заведения, женские институты и другие заставляли детей говорить на иностранных языках в принудительном порядке, налагали запрет на родной язык. Два больших мыслителя и толкователя

вопросов воспитания — Пирогов и Ушинский — определенно заклеймили это вредное явление.

«Вред состоит в том, — говорил Пирогов, что внимательность ребенка, вместо того чтобы постепенно углубляться и сосредоточиваться на содержании предметов и тем служить к развитию процесса мышления, ос тается на поверхности, занимаясь новыми именами знакомых уже предметов... Внимательность ребенка привыкает останавливаться на одном внешнем, на форме слова, и оставляет содержание в стороне, не тронутым; впоследствии это направление внимательности может сделаться привычным, а мышление — поверхностным и односторонним. Или же ребенок действительно начнет думать не на одном своем на разных языках; но на каждом из них... кругозор мышления едва ли может быть всесторонним и неограниченным.

Только гениальные люди, и то в исключительных случаях, могли мыслить и излагать свои мысли о разных предметах знания на чужом языке так же полно, так же глубокомысленно и ясно, как на своем родном.

Но и даровитые люди, изучавшие с малолетства практически и научно французский язык, думали и писали на нем, как на родном, только в известном, ограниченном круге мышления. Пушкин, например, писавший и говоривший по-французски не хуже природного француза, был бы, верно, плохим французским поэтом... Про себя я знаю, что во время моей профессуры в Дерпте мне легче было читать и писать о научных (медицинских) предметах по-немецки, чем по-русски; ...немцам, читавшим писанные мною лекции, приходи лось исправлять весьма немногое, только некоторые падежи и незначительные слова, — между тем говорить и писать по-немецки о других предметах я мог не иначе как переводя с русского на немецкий язык...